Минприроды России
Новости
Стать партнером
Местным жителям
Детям и учителям
Мультимедиа
Погрузитесь в мир алтайских преданий
Мифы и легенды
Алтайцы верили, что у всего в природе есть свой покровитель. Духи-хозяева были у гор, рек, лесов, огня, воды, отдельных мест и священных территорий. От того, ладил ли с ними человек, зависело многое: здоровье его и близких, хозяйство и охотничий промысел.
Алтайцы верили, что у всего в природе есть свой покровитель. Духи-хозяева были у гор, рек, лесов, огня, воды, отдельных мест и священных территорий. От того, ладил ли с ними человек, зависело многое: здоровье его и близких, хозяйство и охотничий промысел.
Пройдите по трём мирам
Алтайцы делили мир на три части: верхний — бог (кудай), средний — поверхность земли, подземный — дьявол (эрлик). Как и многие народы мира, они обожествляли явления природы — небо, землю, солнце и луну. Особо почитали грозные и опасные природные силы — гром, молнию и огонь.
Чтобы их задобрить, совершали ритуалы. Без них не обходился ни один важный этап в жизни алтайца, будь то рождение ребенка, вступление в брак, дальняя поездка, получение образования или даже деловые переговоры.
Чтобы их задобрить, совершали ритуалы. Без них не обходился ни один важный этап в жизни алтайца, будь то рождение ребенка, вступление в брак, дальняя поездка, получение образования или даже деловые переговоры.
Духов-покровителей называли ээзи. Главной из них была Jeр-ээзи — «Хозяйка Земли», символ плодородия и богатства. Её представляли в виде старухи, живущей внутри сакральной горы. Изредка она выходила оттуда — например, по просьбе богатыря-охотника, а по земле перемещалась верхом на огромном горном козле.
Было очень важно иметь хорошие отношения с духами родовых территорий, которые называли священными местами (байлу jер). Особенно почитали дух родовой горы (туу ээзи) — уважение предков считали залогом выживания нынешнего поколения и его потомков.
Было очень важно иметь хорошие отношения с духами родовых территорий, которые называли священными местами (байлу jер). Особенно почитали дух родовой горы (туу ээзи) — уважение предков считали залогом выживания нынешнего поколения и его потомков.
Духов-покровителей называли ээзи. Главной из них была Jeр-ээзи — «Хозяйка Земли», символ плодородия и богатства. Её представляли в виде старухи, живущей внутри сакральной горы. Изредка она выходила оттуда — например, по просьбе богатыря-охотника, а по земле перемещалась верхом на огромном горном козле.
Было очень важно иметь хорошие отношения с духами родовых территорий, которые называли священными местами (байлу jер). Особенно почитали дух родовой горы (туу ээзи) — уважение предков считали залогом выживания нынешнего поколения и его потомков.
Было очень важно иметь хорошие отношения с духами родовых территорий, которые называли священными местами (байлу jер). Особенно почитали дух родовой горы (туу ээзи) — уважение предков считали залогом выживания нынешнего поколения и его потомков.
Послушайте древние сказания
У алтайцев есть молитва: «Мой Алтай — моё божество, мои деревья — камни». Камни тоже воспринимались как живые существа — об этом говорит легенда народного сказителя-кайчи Алексея Григорьевича Калкина.
«В давние времена жил богатырь по имени Камень-Силач. Жил он, защищая собой сердце Алтая. Схватив молнию Неба, он расплавлял камни. Он до Неба построил дворец, украшая его разноцветными камнями. Нижняя часть дворца была чугунной, вторая часть — из камня. Над каменной частью был бронзовый слой, над бронзовым — медный, над медным — алюминиевый, над алюминиевым — железный, над железным — золотой, над золотым — серебряный, над серебряным — стеклянный. Дворец достиг «дна» Неба, выше его не было ни горы, ни дерева.
«В давние времена жил богатырь по имени Камень-Силач. Жил он, защищая собой сердце Алтая. Схватив молнию Неба, он расплавлял камни. Он до Неба построил дворец, украшая его разноцветными камнями. Нижняя часть дворца была чугунной, вторая часть — из камня. Над каменной частью был бронзовый слой, над бронзовым — медный, над медным — алюминиевый, над алюминиевым — железный, над железным — золотой, над золотым — серебряный, над серебряным — стеклянный. Дворец достиг «дна» Неба, выше его не было ни горы, ни дерева.
К такому храбрецу, построившему такое высокое жильё, стали прибывать в гости разные божества. Глуповатый богатырь со всеми поругался.
«У раба Бога нет, у слуги творца нет», — так он говорил. «У живых существ Бога нет, у мёртвого солнца нет», — так он дерзил.
А потом заявил: «Одну из дочерей Бога я замуж возьму». После чего божества прокляли его: «С этого дня ты не будешь находиться на небе, а будешь жить на земле. На земле тебя будут звать Медведем. Зиму будешь спать. Из-за того, что строил каменное жильё, пусть каменная пещера тебе будет жилищем. Из-за того, что ругался с божествами, немым будешь. До следующей встречи с божеством — Бырканом — сам думай о своём наказании».
Когда богатырь Камень-Силач опомнился, то оказалось, что на нём была лохматая черная шуба; он имел медные красные когти, золотые желтые клыки; а сам копал красный маралий корень. Построенный им дворец превратился в камень, назвали его Камнем-Силачом. Его ещё называют Камнем-Медведем. Камень этот имеет тайну входа в Небо».
«У раба Бога нет, у слуги творца нет», — так он говорил. «У живых существ Бога нет, у мёртвого солнца нет», — так он дерзил.
А потом заявил: «Одну из дочерей Бога я замуж возьму». После чего божества прокляли его: «С этого дня ты не будешь находиться на небе, а будешь жить на земле. На земле тебя будут звать Медведем. Зиму будешь спать. Из-за того, что строил каменное жильё, пусть каменная пещера тебе будет жилищем. Из-за того, что ругался с божествами, немым будешь. До следующей встречи с божеством — Бырканом — сам думай о своём наказании».
Когда богатырь Камень-Силач опомнился, то оказалось, что на нём была лохматая черная шуба; он имел медные красные когти, золотые желтые клыки; а сам копал красный маралий корень. Построенный им дворец превратился в камень, назвали его Камнем-Силачом. Его ещё называют Камнем-Медведем. Камень этот имеет тайну входа в Небо».
Послушайте древние сказания
У алтайцев есть молитва: «Мой Алтай — моё божество, мои деревья — камни». Камни тоже воспринимались как живые существа — об этом говорит легенда народного сказителя-кайчи Алексея Григорьевича Калкина.
«В давние времена жил богатырь по имени Камень-Силач. Жил он, защищая собой сердце Алтая. Схватив молнию Неба, он расплавлял камни. Он до Неба построил дворец, украшая его разноцветными камнями. Нижняя часть дворца была чугунной, вторая часть — из камня. Над каменной частью был бронзовый слой, над бронзовым — медный, над медным — алюминиевый, над алюминиевым — железный, над железным — золотой, над золотым — серебряный, над серебряным — стеклянный. Дворец достиг «дна» Неба, выше его не было ни горы, ни дерева.
«В давние времена жил богатырь по имени Камень-Силач. Жил он, защищая собой сердце Алтая. Схватив молнию Неба, он расплавлял камни. Он до Неба построил дворец, украшая его разноцветными камнями. Нижняя часть дворца была чугунной, вторая часть — из камня. Над каменной частью был бронзовый слой, над бронзовым — медный, над медным — алюминиевый, над алюминиевым — железный, над железным — золотой, над золотым — серебряный, над серебряным — стеклянный. Дворец достиг «дна» Неба, выше его не было ни горы, ни дерева.
К такому храбрецу, построившему такое высокое жильё, стали прибывать в гости разные божества. Глуповатый богатырь со всеми поругался.
«У раба Бога нет, у слуги творца нет», — так он говорил. «У живых существ Бога нет, у мёртвого солнца нет», — так он дерзил.
А потом заявил: «Одну из дочерей Бога я замуж возьму». После чего божества прокляли его: «С этого дня ты не будешь находиться на небе, а будешь жить на земле. На земле тебя будут звать Медведем. Зиму будешь спать. Из-за того, что строил каменное жильё, пусть каменная пещера тебе будет жилищем. Из-за того, что ругался с божествами, немым будешь. До следующей встречи с божеством — Бырканом — сам думай о своём наказании».
Когда богатырь Камень-Силач опомнился, то оказалось, что на нём была лохматая черная шуба; он имел медные красные когти, золотые желтые клыки; а сам копал красный маралий корень. Построенный им дворец превратился в камень, назвали его Камнем-Силачом. Его ещё называют Камнем-Медведем. Камень этот имеет тайну входа в Небо».
«У раба Бога нет, у слуги творца нет», — так он говорил. «У живых существ Бога нет, у мёртвого солнца нет», — так он дерзил.
А потом заявил: «Одну из дочерей Бога я замуж возьму». После чего божества прокляли его: «С этого дня ты не будешь находиться на небе, а будешь жить на земле. На земле тебя будут звать Медведем. Зиму будешь спать. Из-за того, что строил каменное жильё, пусть каменная пещера тебе будет жилищем. Из-за того, что ругался с божествами, немым будешь. До следующей встречи с божеством — Бырканом — сам думай о своём наказании».
Когда богатырь Камень-Силач опомнился, то оказалось, что на нём была лохматая черная шуба; он имел медные красные когти, золотые желтые клыки; а сам копал красный маралий корень. Построенный им дворец превратился в камень, назвали его Камнем-Силачом. Его ещё называют Камнем-Медведем. Камень этот имеет тайну входа в Небо».
Легенды
о Золотом озере
о Золотом озере
Одно из главных богатств Алтайского заповедника — Телецкое озеро. Это естественное и очень красивое хранилище чистейшей питьевой воды. Коренные народы называют его «Алтын-Кёль», что в переводе означает «Золотое озеро».
Легенды о Золотом озере
Одно из главных богатств Алтайского заповедника — Телецкое озеро. Это естественное и очень красивое хранилище чистейшей питьевой воды. Коренные народы называют его «Алтын-Кёль», что в переводе означает «Золотое озеро».
Иллюстрации Амыра Укачина к книге «Легенда о Золотом Озере»
О названии
На Алтае, среди живописных долин
(Если смотришь оттуда, где птицы парят),
На Алтае, среди белоснежных вершин
(Если смотришь оттуда, где звёзды горят)
Золотое, Телецкое озеро есть
(«Алтын-Кёль», «Тёлёс-Кёль», наш народ говорит):
Словно узкий клинок, кем-то брошенный здесь,
Ночью — в лунном, днём — в солнечном свете горит.
Хочешь знать, почему так зовется оно,
Два дано ему имени, а не одно?
Я сегодня поведать об этом готов,
Рассказать по порядку историю ту,
Испросив позволенья алтайских богов
И великой священной горы Алтын-Ту.
Было так: в незапамятные времена
Многочисленные жили здесь племена,
Многочисленны были стада их коров
И отары овец, и коней табуны,
Чистый воздух в долинах был свеж и здоров,
И леса были зверем и птицей полны.
И царил справедливо на здешней земле
Славный, доблестный хан по прозванью Теле.
Был он храбр и могуч, настоящий герой,
Только слишком открыт и доверчив порой.
Да и как смельчаку не вверяться судьбе,
Как не верить упрямо в удачу свою,
Коль в наследство от предков достался тебе
Чудо-меч золотой, безотказный в бою?
Этот меч описать не отыщется слов:
Если стаей несметной враги налетят,
Враз отрубит от тысяч с полсотни голов,
А на взмахе обратном — еще шестьдесят.
Оттого-то и жил бестревожно весь край:
Опасались враги нападать на Алтай.
Было несколько жён, как велось в старину,
У могучего, славного хана Теле,
Но, случилось, он девушку встретил одну,
Равных не было ей на алтайской земле.
На неё лишь посмотришь с одной стороны —
Красота её блещет светлее луны,
А с другой стороны чуть посмотришь — она,
Словно солнце дневное, светла и ясна,
Темнокоса, стройна, взгляд подобен лучу —
Эту дивную девушку звали Чолчу.
Ладной, радостной новая свадьба была,
Собралось на поляне гостей без числа,
Пятьдесят было ханов из дальних земель.
Было выпито море хмельной араки,
Ароматного мяса дымились куски,
Так собаки наелись, что даже с земли
Трое суток подняться они не могли,
Так насытила всех приглашённых еда —
Жиром уши заплыли у многих тогда.
Хан монгольский Богдо был одним из гостей,
Пил, как все, и обгладывал мясо с костей,
Благодушной, широкой улыбкой сиял,
Разговорами льстивыми всех обаял,
Но душой своей черной, погрязшей во зле,
Он завидовал доблести хана Теле,
Возмечтал он присвоить и меч золотой,
Возмечтал овладеть и женой молодой,
Бормотал про себя, повторял он «Хочу,
Чтоб моею наложницей стала Чолчу!»
И лишь несколько раз обновилась луна,
И лишь несколько раз свой зелёный покров
Поменяли леса, — клич раздался: «Война!
Вторглись в край наш несметные орды врагов,
Словно чащи ожившие чёрной тайги,
Затопили долины и склоны враги!
Их коварный, жестокий привел Богдо-хан!»
И окутал долины кровавый туман,
Плотный, черный туман заклубился в горах,
Снег не выпал, замёрзла вода
В синих реках, и в людях смятенье и страх
Породила нежданная эта беда.
Но не ведает страха отважный Теле:
«Что ж, война, так война!» — снаряжает коня.
Нежеланного гостя он встретит в седле,
Золотой, драгоценной уздечкой звеня.
Затянул девяносто и девять подпруг,
Всё на месте — подхвостник, нагрудник, потник,
Меч на поясе — верный, испытанный друг,
Рядом с ханом отряд — хоть не слишком велик,
Но готовы батыры за землю свою
Постоять, победить иль погибнуть в бою.
Хан Теле попрощался с любимой женой,
Тронул плетью коня и помчался стрелой,
Стихнуть свист его плети еще не успел —
Он, как молния, за горизонт улетел.
Смело врезался в гущу врагов богатырь,
Он с налёта их рассёк пополам —
Гулким эхом лесная и горная ширь
Отозвалась лихим богатырским делам.
Чудо-меч золотой поражает врагов:
Размахнётся — и с плеч листопадом летят
Пятьдесят (и не менее!) тысяч голов,
А на взмахе обратном — еще шестьдесят.
Хан Богдо на колени, испуганный, пал,
О пощаде молил, псом побитым глядел.
Хан Теле ему руки железом склепал,
И чугунные на ноги путы надел.
Возвратился с богатой добычей домой
Хан Теле — благородный алтайский герой,
В свой шатёр, где жена молодая ждала,
К возвращению дочку ему родила.
Стали думать батыры: как с пленником быть,
Как с кровавым предателем им поступить?
«Радость нашу ничем омрачать не хочу,
Отпусти его! — мужу сказала Чолчу, —
Он наказан и так, он унижен и так,
А униженный враг — это больше не враг!»
Хан послушал жену и соседа простил,
Снял оковы, на волю его отпустил,
Хан Богдо победителя благодарил,
«Младший брат я отныне тебе!» — говорил.
Снова несколько раз обновилась луна,
Разлилась благодетельная тишина
На прекрасной и щедрой алтайской земле,
Во владениях славного хана Теле.
День за днем, золотому подобна лучу,
Не старея ничуть, хорошела Чолчу,
Верным другом, помощницей хану была
И наследника-сына ему родила.
Снова съехались гости гулять-пировать,
Хан Богдо не приехал — посольство прислал:
Приглашаю, мол, брат, у меня побывать,
Я ведь братом тебе самым преданным стал!
Хан Теле приглашение принял тотчас,
Караван снарядил и подарки припас,
Провожает Чолчу повелителя в путь,
«Верный меч золотой, — говорит, — не забудь!»
Но беспечно батыр отвечает жене:
«Меч тяжёл, обойдусь без него я вполне,
К побратиму собрался я, а не к врагу —
Как его недоверьем обидеть могу?»
Стихнуть свист его плети еще не успел —
Хан стремительно за горизонт улетел,
Догоняя ушедший вперед караван.
А на сердце Чолчу лёг холодный туман,
Меч висит золотой посредине шатра,
А хозяйке шатра не уснуть до утра.
Хан Теле между тем одолел перевал,
Он вступает в края, где еще не бывал:
Горы, жёлтые степи, на кручах снега,
Незнакомых клокочущих рек берега.
Но его не встречает с подарками друг —
Злая, чёрная рать обступает вокруг
И теснит безоружный его караван:
Где же клятвы твои, лицемер Богдо-хан?
Тут бы самое время из ножен извлечь
Золотой, безотказный наследственный меч,
Смело ринуться в битву! Но меч — вдалеке,
Чем врага побеждать, если пусто в руке?
Так погиб прямодушный герой хан Теле,
И скатилась когда голова его с плеч, —
Дома, в ханском шатре на алтайской земле
Вдруг сорвался под кровлей подвешенный меч,
Он сорвался и рухнул, и землю рассёк,
Создал бездну, каких не видал человек,
А над бездной Чолчу с милой дочкой стоят,
Поминают батыра, супруга, отца,
И от мира печали своей не таят,
И струятся их слезы, и нет им конца.
Вот и чёрная пропасть до края полна,
Стала озером горным, прозрачным до дна,
Отражает оно, словно в чистом стекле,
Небо, горы, поросшие лесом густым,
И зовется Телецким — в честь хана Теле,
Говорят, что и ныне при ясной луне
Можно видеть тот меч золотой в глубине.
А Чолчу вместе с дочерью юной своей
На высокую гору потом поднялись,
Вместе бросились вниз — и меж острых камней
Бурной речкой по склону горы понеслись.
К этой речке Чолчу приходил я не раз,
Посидим же над ней и закончим рассказ,
Эту повесть о том, что случилось давно,
О любви и вражде, о добре и о зле
И о том, что, конечно, так быть не должно,
Чтобы зло побеждало на этой земле!
Утверждаю, что в пору далекую ту
У подножья горы Золотой — Алтын-Ту —
Возле озера, в скромном аиле своём
Жил бездетный старик со старухой вдвоём.
Вот однажды они костерок развели,
Грели старые кости при жарком огне,
Вдруг сказала старуха: «Послушай, вдали
Детский плач почему-то послышался мне!»
И спустились к воде со старухой старик,
И, склонившись, опешили оба на миг:
Увидали в волнах у прибрежных камней
Колыбельку и малого мальчика в ней.
И взрастили его, воспитали его,
За любимого сына считали его,
Этот мальчик был сыном Теле и Чолчу,
Стали подвиги вскоре ему по плечу.
Отомстил он за гибель отца или нет —
Не скажу вам: в веках затерялся ответ.
Но важней, что досель не прервался, живёт
Род Теле, род тёлёсов — прославленный род.
И на этом кончается повесть моя.
Все поведал я вам, ничего не тая.
На Алтае Телецкое озеро есть,
Много тайн в глубине его можно прочесть
С высоты поднебесных алтайских белков,
С высоты пролетевших несчастных веков…
В изложении Амыра Укачина
Русский стихотворный пересказ Ильи Фонякова
(Если смотришь оттуда, где птицы парят),
На Алтае, среди белоснежных вершин
(Если смотришь оттуда, где звёзды горят)
Золотое, Телецкое озеро есть
(«Алтын-Кёль», «Тёлёс-Кёль», наш народ говорит):
Словно узкий клинок, кем-то брошенный здесь,
Ночью — в лунном, днём — в солнечном свете горит.
Хочешь знать, почему так зовется оно,
Два дано ему имени, а не одно?
Я сегодня поведать об этом готов,
Рассказать по порядку историю ту,
Испросив позволенья алтайских богов
И великой священной горы Алтын-Ту.
Было так: в незапамятные времена
Многочисленные жили здесь племена,
Многочисленны были стада их коров
И отары овец, и коней табуны,
Чистый воздух в долинах был свеж и здоров,
И леса были зверем и птицей полны.
И царил справедливо на здешней земле
Славный, доблестный хан по прозванью Теле.
Был он храбр и могуч, настоящий герой,
Только слишком открыт и доверчив порой.
Да и как смельчаку не вверяться судьбе,
Как не верить упрямо в удачу свою,
Коль в наследство от предков достался тебе
Чудо-меч золотой, безотказный в бою?
Этот меч описать не отыщется слов:
Если стаей несметной враги налетят,
Враз отрубит от тысяч с полсотни голов,
А на взмахе обратном — еще шестьдесят.
Оттого-то и жил бестревожно весь край:
Опасались враги нападать на Алтай.
Было несколько жён, как велось в старину,
У могучего, славного хана Теле,
Но, случилось, он девушку встретил одну,
Равных не было ей на алтайской земле.
На неё лишь посмотришь с одной стороны —
Красота её блещет светлее луны,
А с другой стороны чуть посмотришь — она,
Словно солнце дневное, светла и ясна,
Темнокоса, стройна, взгляд подобен лучу —
Эту дивную девушку звали Чолчу.
Ладной, радостной новая свадьба была,
Собралось на поляне гостей без числа,
Пятьдесят было ханов из дальних земель.
Было выпито море хмельной араки,
Ароматного мяса дымились куски,
Так собаки наелись, что даже с земли
Трое суток подняться они не могли,
Так насытила всех приглашённых еда —
Жиром уши заплыли у многих тогда.
Хан монгольский Богдо был одним из гостей,
Пил, как все, и обгладывал мясо с костей,
Благодушной, широкой улыбкой сиял,
Разговорами льстивыми всех обаял,
Но душой своей черной, погрязшей во зле,
Он завидовал доблести хана Теле,
Возмечтал он присвоить и меч золотой,
Возмечтал овладеть и женой молодой,
Бормотал про себя, повторял он «Хочу,
Чтоб моею наложницей стала Чолчу!»
И лишь несколько раз обновилась луна,
И лишь несколько раз свой зелёный покров
Поменяли леса, — клич раздался: «Война!
Вторглись в край наш несметные орды врагов,
Словно чащи ожившие чёрной тайги,
Затопили долины и склоны враги!
Их коварный, жестокий привел Богдо-хан!»
И окутал долины кровавый туман,
Плотный, черный туман заклубился в горах,
Снег не выпал, замёрзла вода
В синих реках, и в людях смятенье и страх
Породила нежданная эта беда.
Но не ведает страха отважный Теле:
«Что ж, война, так война!» — снаряжает коня.
Нежеланного гостя он встретит в седле,
Золотой, драгоценной уздечкой звеня.
Затянул девяносто и девять подпруг,
Всё на месте — подхвостник, нагрудник, потник,
Меч на поясе — верный, испытанный друг,
Рядом с ханом отряд — хоть не слишком велик,
Но готовы батыры за землю свою
Постоять, победить иль погибнуть в бою.
Хан Теле попрощался с любимой женой,
Тронул плетью коня и помчался стрелой,
Стихнуть свист его плети еще не успел —
Он, как молния, за горизонт улетел.
Смело врезался в гущу врагов богатырь,
Он с налёта их рассёк пополам —
Гулким эхом лесная и горная ширь
Отозвалась лихим богатырским делам.
Чудо-меч золотой поражает врагов:
Размахнётся — и с плеч листопадом летят
Пятьдесят (и не менее!) тысяч голов,
А на взмахе обратном — еще шестьдесят.
Хан Богдо на колени, испуганный, пал,
О пощаде молил, псом побитым глядел.
Хан Теле ему руки железом склепал,
И чугунные на ноги путы надел.
Возвратился с богатой добычей домой
Хан Теле — благородный алтайский герой,
В свой шатёр, где жена молодая ждала,
К возвращению дочку ему родила.
Стали думать батыры: как с пленником быть,
Как с кровавым предателем им поступить?
«Радость нашу ничем омрачать не хочу,
Отпусти его! — мужу сказала Чолчу, —
Он наказан и так, он унижен и так,
А униженный враг — это больше не враг!»
Хан послушал жену и соседа простил,
Снял оковы, на волю его отпустил,
Хан Богдо победителя благодарил,
«Младший брат я отныне тебе!» — говорил.
Снова несколько раз обновилась луна,
Разлилась благодетельная тишина
На прекрасной и щедрой алтайской земле,
Во владениях славного хана Теле.
День за днем, золотому подобна лучу,
Не старея ничуть, хорошела Чолчу,
Верным другом, помощницей хану была
И наследника-сына ему родила.
Снова съехались гости гулять-пировать,
Хан Богдо не приехал — посольство прислал:
Приглашаю, мол, брат, у меня побывать,
Я ведь братом тебе самым преданным стал!
Хан Теле приглашение принял тотчас,
Караван снарядил и подарки припас,
Провожает Чолчу повелителя в путь,
«Верный меч золотой, — говорит, — не забудь!»
Но беспечно батыр отвечает жене:
«Меч тяжёл, обойдусь без него я вполне,
К побратиму собрался я, а не к врагу —
Как его недоверьем обидеть могу?»
Стихнуть свист его плети еще не успел —
Хан стремительно за горизонт улетел,
Догоняя ушедший вперед караван.
А на сердце Чолчу лёг холодный туман,
Меч висит золотой посредине шатра,
А хозяйке шатра не уснуть до утра.
Хан Теле между тем одолел перевал,
Он вступает в края, где еще не бывал:
Горы, жёлтые степи, на кручах снега,
Незнакомых клокочущих рек берега.
Но его не встречает с подарками друг —
Злая, чёрная рать обступает вокруг
И теснит безоружный его караван:
Где же клятвы твои, лицемер Богдо-хан?
Тут бы самое время из ножен извлечь
Золотой, безотказный наследственный меч,
Смело ринуться в битву! Но меч — вдалеке,
Чем врага побеждать, если пусто в руке?
Так погиб прямодушный герой хан Теле,
И скатилась когда голова его с плеч, —
Дома, в ханском шатре на алтайской земле
Вдруг сорвался под кровлей подвешенный меч,
Он сорвался и рухнул, и землю рассёк,
Создал бездну, каких не видал человек,
А над бездной Чолчу с милой дочкой стоят,
Поминают батыра, супруга, отца,
И от мира печали своей не таят,
И струятся их слезы, и нет им конца.
Вот и чёрная пропасть до края полна,
Стала озером горным, прозрачным до дна,
Отражает оно, словно в чистом стекле,
Небо, горы, поросшие лесом густым,
И зовется Телецким — в честь хана Теле,
Говорят, что и ныне при ясной луне
Можно видеть тот меч золотой в глубине.
А Чолчу вместе с дочерью юной своей
На высокую гору потом поднялись,
Вместе бросились вниз — и меж острых камней
Бурной речкой по склону горы понеслись.
К этой речке Чолчу приходил я не раз,
Посидим же над ней и закончим рассказ,
Эту повесть о том, что случилось давно,
О любви и вражде, о добре и о зле
И о том, что, конечно, так быть не должно,
Чтобы зло побеждало на этой земле!
Утверждаю, что в пору далекую ту
У подножья горы Золотой — Алтын-Ту —
Возле озера, в скромном аиле своём
Жил бездетный старик со старухой вдвоём.
Вот однажды они костерок развели,
Грели старые кости при жарком огне,
Вдруг сказала старуха: «Послушай, вдали
Детский плач почему-то послышался мне!»
И спустились к воде со старухой старик,
И, склонившись, опешили оба на миг:
Увидали в волнах у прибрежных камней
Колыбельку и малого мальчика в ней.
И взрастили его, воспитали его,
За любимого сына считали его,
Этот мальчик был сыном Теле и Чолчу,
Стали подвиги вскоре ему по плечу.
Отомстил он за гибель отца или нет —
Не скажу вам: в веках затерялся ответ.
Но важней, что досель не прервался, живёт
Род Теле, род тёлёсов — прославленный род.
И на этом кончается повесть моя.
Все поведал я вам, ничего не тая.
На Алтае Телецкое озеро есть,
Много тайн в глубине его можно прочесть
С высоты поднебесных алтайских белков,
С высоты пролетевших несчастных веков…
В изложении Амыра Укачина
Русский стихотворный пересказ Ильи Фонякова
О появлении
Давно — не было озера.
Давно — долина была — широкая и зелёная.
Много на долине кедров, цветов.
Маральник на долине — алым пятном по вёснам…
Жили богатыри.
Один на горе — другой на горе.
Ровно…
Хорошо жили.
— Одна беда: чья долина?
Белые чашки тянули цветы долинные вёснами — спорили богатыри.
Кочмой белой укрывалась земля зимами — спорили богатыри.
Гукали кедровки, лисьих следов верёвочку по снегу тянуло, медведь яму рыл.
Надумал богатырь и сказал другому:
— Девять дней, девять ночей не говорить «уй» (женщина). Скажет кто — другого долина…
Заяц серый стал, и хвост у лисы пушистый стал, и кедры приветливо зашумели.
Ходят один к другому богатыри, уй не говорят.
…Утром одним сошлись богатыри. В долине сошлись.
Манят кедры — шша… шша…
Манит речка — буль… буль…
Манят горы ущельями тёмными.
Пошли к кедру.
А там сидит женщина — пальцами смуглыми струны топшура перебирает.
Очи женщины — черней лисы чернобурки…
Голос женщины — приятней кедра шелеста…
Руки женщины — быстрей марала легконогого по струнам бегают…
— О, уй! — оба разом…
Ударила женщина топшуром о скалу — исчезла.
Беда пошла.
Молнии изломом горы стянули.
Гром шумом долину заполнил.
Зверье заревело.
Птицы зазвенели — тьма из ущельев в долину.
А когда утром глянули вниз богатыри с гор — вместо долины озеро билось волнами о камни.
В. Хмелевский «Легенды племени туба. Алтын-Коль — озеро Телецкое»
Давно — долина была — широкая и зелёная.
Много на долине кедров, цветов.
Маральник на долине — алым пятном по вёснам…
Жили богатыри.
Один на горе — другой на горе.
Ровно…
Хорошо жили.
— Одна беда: чья долина?
Белые чашки тянули цветы долинные вёснами — спорили богатыри.
Кочмой белой укрывалась земля зимами — спорили богатыри.
Гукали кедровки, лисьих следов верёвочку по снегу тянуло, медведь яму рыл.
Надумал богатырь и сказал другому:
— Девять дней, девять ночей не говорить «уй» (женщина). Скажет кто — другого долина…
Заяц серый стал, и хвост у лисы пушистый стал, и кедры приветливо зашумели.
Ходят один к другому богатыри, уй не говорят.
…Утром одним сошлись богатыри. В долине сошлись.
Манят кедры — шша… шша…
Манит речка — буль… буль…
Манят горы ущельями тёмными.
Пошли к кедру.
А там сидит женщина — пальцами смуглыми струны топшура перебирает.
Очи женщины — черней лисы чернобурки…
Голос женщины — приятней кедра шелеста…
Руки женщины — быстрей марала легконогого по струнам бегают…
— О, уй! — оба разом…
Ударила женщина топшуром о скалу — исчезла.
Беда пошла.
Молнии изломом горы стянули.
Гром шумом долину заполнил.
Зверье заревело.
Птицы зазвенели — тьма из ущельев в долину.
А когда утром глянули вниз богатыри с гор — вместо долины озеро билось волнами о камни.
В. Хмелевский «Легенды племени туба. Алтын-Коль — озеро Телецкое»